Снег засыпал дорогу. Сгибающиеся под его тяжестью ветви грозили осыпать неосторожно задевшего их путника лавиной накопленного снега. Лошади шли медленно. Два часа дороги превратились в четыре и грозили продлиться еще. Вечерело. Длинные тени, пересекающие уже едва заметный под снегом тракт, сливались с сиреневыми сумерками, притаившимися сразу за обочиной, прорубленной в лесной чащобе дороги. Первым ехал невысокий, кряжистый мужчина, чьи плечи и рост примерно равнялись друг другу. Шишка на его железном шлеме ловила последние отблески садящегося солнца. Почти скрытое наносьем и густой бородой темное, словно вырубленное из куска дерева лицо не оставляло сомнений у тех, кто сумел обмануться его плотносбитой, кубоподобной фигурой – на лошади сидел дварф. Поперек его седла лежала не маленьких размеров секира и по тому с какой нежностью держали ее крепкие пальцы, можно было сказать, пользоваться ей воин умеет. Хотя воин ли это был? Из сумки притороченной к седлу торчал резец, там же погромыхивали заготовки мечей, и еще кое-какой инструмент. Особо глазастые, могли бы, углядеть и бархатный мешочек на поясе под плащом, любовно укрытый от снега, хранящий в себе драгоценные камни. На другом боку позвякивал куда более увесистый и вместительный кошелек.
Следом за первым всадником покачивался в седле второй, почти точная копия первого. Собственно все их отличие состояло в цвете бород и масти коней, да навершие шлема второго более вычурное и высокое выдавало склонность к позерству. Третий, по виду и сложению человек, достигший зрелости, держал в седле перед собой меховой сверток. Облачка пара, вырывающиеся наружу из шкур, любовно поддерживающая их рука всадника, говорили, внутри скрывается ребенок, либо женщина. Замыкал кавалькаду бомжеватого вида старик с посохом мага.